С приближающимся Днем Победы! «…О войне…»

С приближающимся Днем Победы!

«…О войне…»

 

«…Я не всегда была старой и немощной, я жила в белорусской деревне, у меня была се­мья, очень хороший муж.

Но пришли немцы, муж, как и другие мужчины, ушел в партизаны, он был их командиром.

Мы, женщины, поддерживали своих мужчин, чем могли.

Об этом ста­ло известно немцам.

Они приехали в деревню рано утром.

Выгнали всех из домов и, как ско­тину, погнали на станцию в соседний городок.

Там нас уже ждали вагоны.

Людей набивали в те­плушки так, что мы могли только стоять.

Ехали с остановками двое суток, ни воды, ни пищи нам не давали.

Когда нас наконец выгрузили из ваго­нов, то некоторые были уже не в состоянии дви­гаться.

Тогда охрана стала сбрасывать их на зем­лю и добивать прикладами карабинов.

А потом нам показали направление к воротам и сказали: «Бегите».

Как только мы пробежали половину расстояния, спустили собак.

До ворот добежали самые сильные.

Тогда собак отогнали, всех, кто остался, построили в колонну и повели сквозь ворота, на которых по-немецки было написано: «Каждому — свое».

С тех пор, мальчик, я не могу смотреть на высокие печные трубы.

Она оголила руку и показала мне наколку из ряда цифр на внутренней стороне руки, бли­же к локтю.

Я знал, что это татуировка, у моего папы был на груди наколот танк, потому что он танкист, но зачем колоть цифры?

— Это мой номер в Освенциме…

Помню, что еще она рассказывала о том, как их освобождали наши танкисты и как ей повезло дожить до этого дня.

Про сам лагерь и о том, что в нем происходило, она не расска­зывала мне ничего, наверное, жалела мою детскую голову.

Об Освенциме я узнал уже позд­нее.

Узнал и понял, почему моя соседка не мог­ла смотреть на трубы нашей котельной…

…Мой отец во время войны тоже оказался на оккупированной территории.

Досталось им от немцев, ох, как досталось.

А когда наши по­гнали немчуру, то те, понимая, что подросшие мальчишки — завтрашние солдаты, решили их расстрелять.

Собрали всех и повели в лог, а тут наш самолетик — увидел скопление людей и дал рядом очередь.

Немцы на землю, а пацаны — врассыпную.

Моему папе повезло, он убежал, с простреленной рукой, но убежал.

Не всем тог­да повезло.

В Германию мой отец входил танкистом.

Их танковая бригада отличилась под Берли­ном на Зееловских высотах.

Я видел фотогра­фии этих ребят.

Молодежь, а вся грудь в орде­нах, несколько человек — Герои.

Многие, как и мой папа, были призваны в действующую ар­мию с оккупированных земель, и многим было за что мстить немцам.

Поэтому, может, и воева­ли так отчаянно храбро.

Шли по Европе, осво­бождали узников концлагерей и били врага, до­бивая беспощадно.

«Мы рвались в саму Герма­нию, мы мечтали, как размажем ее траками гу­сениц наших танков.

У нас была особая часть, даже форма одежды была черная.

Мы еще сме­ялись, как бы нас с эсэсовцами не спутали».

Сразу по окончании войны бригада моего отца была размещена в одном из маленьких не­мецких городков.

Вернее, в руинах, что от него остались.

Сами кое-как расположились в подва­лах зданий, а вот помещения для столовой не было.

И командир бригады, молодой полков­ник, распорядился сбивать столы из щитов и ставить временную столовую прямо на площа­ди городка.

«…И вот наш первый мирный обед.

Полевые кухни, повара, все, как обычно, но солдаты си­дят не на земле или на танке, а, как положено, за столами.

Только начали обедать, и вдруг из всех этих руин, подвалов, щелей, как тараканы, начали выползать немецкие дети.

Кто-то сто­ит, а кто-то уже и стоять от голода не может.

Стоят и смотрят на нас, как собаки.

И не знаю, как это получилось, но я своей простреленной рукой взял хлеб и сунул в карман, смотрю ти­хонько, а все наши ребята, не поднимая глаз друга на друга, делают то же самое».

А потом они кормили немецких детей, отда­вали все, что только можно было каким-то обра­зом утаить от обеда, сами еще вчерашние дети, которых совсем недавно, не дрогнув, насилова­ли, сжигали, расстреливали отцы этих немецких детей на захваченной ими нашей земле.

Командир бригады, Герой Советского Со­юза, по национальности еврей, родителей ко­торого, как и всех других евреев маленького бе­лорусского городка, каратели живыми закопа­ли в землю, имел полное право, как моральное, так и военное, залпами отогнать немецких «вы­родков» от своих танкистов.

Они объедали его солдат, понижали их боеспособность, многие из этих детей были еще и больны и могли рас­пространить заразу среди личного состава.

Но полковник, вместо того чтобы стре­лять, приказал увеличить норму расхода про­дуктов.

И немецких детей по приказу еврея кормили вместе с его солдатами.

Думаешь, что это за явление такое — Рус­ский Солдат?

Откуда такое милосердие?

Поче­му не мстили? Кажется, это выше любых сил — узнать, что всю твою родню живьем закопа­ли, возможно, отцы этих же детей, видеть кон­цлагеря с множеством тел замученных людей.

И вместо того чтобы «оторваться» на детях и женах врага, они, напротив, спасали их, кор­мили, лечили.

С описываемых событий прошло несколь­ко лет, и мой папа, окончив военное училище в пятидесятые годы, вновь проходил военную службу в Германии, но уже офицером.

Как-то на улице одного города его окликнул молодой немец.

Он подбежал к моему отцу, схватил его за руку и спросил:

— Вы не узнаете меня? Да, конечно, сейчас во мне трудно узнать того голодного оборванного мальчишку.

Но я вас запомнил, как вы тог­да кормили нас среди руин.

Поверьте, мы ни­когда этого не забудем.

Вот так мы приобретали друзей на Западе, силой оружия и всепобеждающей силой хри­стианской любви…»

Рассказ из книги священника Александра Дьяченко «Преодоление».

 

Каримова Дарья.

 

 

 

 

Получай статьи прямо на почту: